Празднование великого праздника Преображения Господня. Рассказ о истории праздника.Проблематика вывода Израильских поселенцев из Сектора Газа. Американский проект "Великого ближнего востока". А.Г.Дугин о визите в Иран. Настроения в Ирансокм обществе. Августовский путч. История трагедии. Анализ распада СССР. Вгляд на реформы. Взгляд изнутри на августовские события. Подведение итогов 15-ти летних реформ и власти демократов.
Спаситель преобразился на горе Фавор перед своими ученикам и предстал в истинном обличии – как нетварный Бог и истинный Сын Божий. В этом удивительном событии нам дан образ пути человечества к своей последней и высшей цели. Святые отцы Церкви - Афанасий Великий и Григорий Богослов – учили: «Бог стал человеком, чтобы человек стал богом». Это обещание «обожения», «становления Богом» зримо увидели апостолы в таинстве Преображения.
Фаворский свет, просиявший там, и его природа занимали умы лучших православных богословов. Так святой Григорий Палама, опираясь на древнюю православную традицию, учил, что Свет этот нетварный, т.е. не сотворенный, не созданный. В отличие от всех остальных вещей мира – от солнца, луны, небес, земли и человека, которые, напротив, являются Божьими творениями. Фаворский свет - это чистое сияние самого Божества. На Фаворе невидимый Бог излил на Сына своего – а через него на всех людей, на верующих во Христа, на всю Вселенную - благодать спасительного присутствия. Открылось, что человечество и мир тайно напитаны невидимыми лучами высшей Славы Господней.
По учению святого Григория Паламы, Фаворский Свет – это энергии, действия Святой Троицы, которые благодатно распространяются в мире.
Они же скрыты в человеческом сердце. Православная традиция учит, что умная Исусова молитва, сосредоточение, безмолвие и чистая монашеская жизнь могут привести к тому, что христианин сподобится внутреннего преображения этими же фаворскими лучами, причастится по благодати к нетварному Свету Пресвятой Троицы.
В русском православии это учение и связанные с ним духовные практики созерцания получили широкое распространение, их любили и почитали. Русские монастыри были всегда полны подвижниками, следующими по трудному пути «исихазма», «умного делания», в конце которого был немыслимый идеал Фавора, «обожения» человека, его пробужденного сердца.
Этот сюжет таинства Преображения разделил православных и католиков, для которых чужды и неприемлемы сокровища православного созерцания, секреты умного делания и творения молитвы Исусовой в сердце монаха. Католики не придают этому Празднику того значения, которого он имеет в православном мире. Для нас же он – вершина духовного созерцания, благодатное повествование о тех высотах святости и обожения, к которым призван каждый человек, каждый христианин, каждый русский.
Нетварные лучи невидимо пронизывают мир, проступают через пейзажи родного края, через творения древних мастеров священного искусства иконописи, через взгляды невинных младенцев и умудренные лики старцев.
Фавор для русского человека – самая близкая и родная гора. Русская гора.
Такая же как Голгофа.
Весь мир на этой неделе заворожено наблюдал вывод израильских поселенцев из сектора Газа.
Повышенное внимание мировых СМИ к этой теме объясняется многими факторами. Важнее всего то, что вывод израильских поселенцев является центральным моментом всего американского плана Великого Ближнего Востока, провозглашенного Вашингтоном год назад. План «Дорожная карта», на основании которого израильтяне полностью покидают сектор Газа и предоставляют его палестинцам, -- ядро этого проекта.
В других местах американцам с их «Великим Ближним Востоком» явно не везет. В Ираке построение демократии обернулось кровавой бойней и грозит распадом страны на три территории – курдскую на севере, суннитскую в центре и шиитскую на юге. В других арабских странах давление США с тем, чтобы арабские режимы все больше демократизировались, оборачивается подъемом исламских фундаменталистов и иных радикальных сил. В Сирии снятие запретов на функционирование политических партий привело к тому, что кроме правящих баасистов легализовалась «Национально-социальная партия Сирии» со стилизованной свастикой в качестве эмблемы и соответствующей идеологией.
В Египте послаблениями пользуются радикальные братья-мусульмане, а в Палестине относительно умеренный Фатх теснят радикалы из Хамаса.
Вашингтону же просто необходимо продемонстрировать, что американцы правы и что их проект работает. И последняя возможность убедиться в этом – точка, поставленная в вопросе многолетнего израильско-палестинского конфликта вокруг сектора Газы. Надавив на Шарона, американцы добились своего. НО тут началось нечто неожиданное.
Вместо всеобщей радости и умиротворения эмоции вспыхнули с новой силой. Начать с того, что еврейские поселенцы категорически не хотят уходить из своих домов. Когда же западные журналисты поинтересовались, почему это происходит, они столкнулись с совершенно неожиданной для них реальностью. С реальностью сионистской идеологии в действии – без прикрас и политкорретных фигур умолчания.
Дело в том, что государство Израиль, сохраняя внешне демократический фасад, по сути, является жесткой, военизированной, централизированной структурой со многими тоталитарными и даже архаическими чертами – такого влияния религии и ее предписаний на политическую и общественную жизнь еще надо поискать даже в исламских странах. Иудаизм призывает израильтян к тотальной мобилизации, требует беспрекословного соблюдения религиозных предписаний и требований.
Государство Израиль и его территории – кем бы они де факто ни контролировались – представляют для иудейской религии огромную ценность – если не сказать центральную. Это не просто национализм или инстинкт колонизаторов -- хотя евреи воссоздали спустя два тысячелетия свое государство отнюдь не на пустом месте – там давным-давно обосновался и обустроился совсем иной народ, которого репатрианты довольно бесцеремонно подвинули. С точки зрения иудаизма, только евреи имеют безусловное и Богом данное право на эти земли, считающиеся священными и уготованными для прихода «машиаха» – которого евреи все еще ждут. Перед такой абсолютной – для религиозных евреев – целью, человеческий фактор, судьба палестинцев и любые соображения большой политики – даже американской – не стоят и выеденного яйца. Контроль над мало интересными с социальной и экономической точек зрения землями сектора Газа и тем более над землями западного берега реки Иордан имеют для евреев мистическое значение. И чтобы сохранить этот контроль, они готовы идти на любые жертвы, готовы страдать сами, но и не остановятся перед насилием против тех, кто думает иначе.
Вот это религиозное фанатичное и довольно архаичное измерение в израильском обществе и обнаружили к своему удивлению западные СМИ. Израиль ранее рисовался им как островок западной демократии среди «средневековых» арабов. И вдруг в интервью с еврейскими поселенцами на них потоком вылилась эмоциональная и возбужденная лавина идей и высказываний, вообще никак в нормы политической корректности не вписывающихся.
Такого Израиля светский и давно забывшей о своей собственной религии Запад явно не ожидал увидеть. Не думали об этом и американцы.
Реализация плана «дорожная карта» наносит колоссальный удар по идентичности современного Израиля, который, оказывается, также не имеет ничего общего с абстракциями американских стратегов, как и соседние арабские государства. Израиль сохраняет себя как жесткое, мобилизованное, агрессивное государство, собранное воедино не практическим расчетом и не демократическим консенсусом, но религиозным мессианским мифом, накалом высшей воли к власти, ожиданием драматической развязки мировой истории. И предложение перейти от этой воспаленной религиозно-сионистской логики к бесцветной и расслабленной концепции «прав человека» -- где человек мыслится размыто и нефиксированно, обрекает Израиль на утрату воли к жизни. Поселенцы – как передовой отряд израильской мистики прекрасно понимают это – отсюда и накал страстей и их непонятное иначе упорство в отказе покидать свои дома. Они чувствуют, что предают великую мечту…
Второй момент, который также был неожиданным для западной общественности, это поведение палестинцев. Относительно них тоже сложился неверный стереотип. Мол, палестинцам мешает только израильская колонизация и будучи предоставленными сами себе, они быстро построят демократическое общество. То, что увидели на этой неделе телезрители мировых информационных каналов, было чем угодно, только не «триумфом мира и демократии». Палестинцы, долгие десятилетия терпящие жесткую сионистскую диктатуру, видят в израильтянах врагов и оккупантов, а на их мессианскую логику им глубоко наплевать. И любые колебания врагов они воспринимают как слабость и как успех своей борьбы – интифады. Палестинцам нет никакого дела и до «дорожной карты» -- они видят, что поселенцы уходят, а это значит – вот она первая зримая победа. И отсюда только одно желание – у нищего, задавленного и порабощенного народа – наступать дальше. Перенести основную борьбу на Западный берег, а затем приступить к мобилизации и тех палестинцев, которые живут вне границ палестинского гетто, на основной израильской территории. Нет никаких сомнений, что палестинцы намерены воевать. Воевать до конца. Интифада повсюду.
События последней недели невероятно укрепили волю палестинцев к сопротивлению. И благодарят они за это никак не Вашингтон, но свое собственное упорство и мужество. Именно об этом они и сообщили наперебой в своих многочисленных интервью мировой прессе.
Итак, глобальный телезритель, привыкший к банальным клише о демократии и гуманизме, получил на этой неделе урок: Ближний Восток – это средоточие высоких энергий веры, воли и борьбы. Разрушить хрупкий баланс в этой области, созданный во время двухполюсного ялтинского мира – чрезвычайно легко. Но то, что из этого выйдет, ужаснет всех.
И в первую очередь создателей авантюрного, претенциозного и нелепого плана Великий Ближний Восток. Мало не покажется никому.
Страсти продолжают накаляться и вокруг Ирана в связи с его намерением продолжать разработки ядерных технологий. На этой недели я посетил эту страну, и воочию убедился в том, как настроено иранское общество, политическое руководство, эксперты и общественность.
Иран, недавно выбравший нового президента Мухаммада Ахмадинеджада, готов к новому витку напряженности со странами Запада и в первую очередь с США. После относительного умиротворения в последние годы сознание геополитической оппозиции атлантизму снова обостряется.
Хотя большинство иранцев и не верит в реальность военного вторжения США, неприятные предчувствия их не оставляют. И они старательно ищут возможных союзников, которые могли бы поддержать их в назревающей разборке с Вашингтоном.
Отношения с Россией вышли на передний план. Тегеран ясно осознает, что иранские стратегические интересы совпадают с российскими практически везде – на Кавказе, в Центральной Азии, на Ближнем Востоке.
Американское присутствие и проамериканские режимы в этом регионе представляют собой угрозу безопасности одновременно и для России и для Ирана. Иран окружен с Запада, Севера и Востока. Россия -- с Запада и Юга. Между двумя странами проложен азиатско-кавказский «санитарный кордон».
В таких условиях Тегеран явно созрел для теснейшего стратегического партнерства с Россией. Вступление Ирана в Шанхайскую организацию в качестве наблюдатели уже стало фактом. Но Тегеран рассматривает сегодня всерьез и иные евразийские инициативы – подумывает об участии в ЕврАзЭС и Организации Договора о Коллективной Безопасности.
Кроме того, Ирану жизненно необходимо развитие ядерной энергетики в мирных целях, которому может помочь только Россия.
И наконец, экономика обеих стран ориентирована на поставку сырьевых ресурсов. Образовав российско-иранский картель в области нефти и газа – с привлечением Казахстана и Азербайджана – вполне можно создать мощнейшую силу, сопоставимую с ОПЕК и способную диктовать цены и даже геополитические условия, потребителям на западной и восточной оконечностях Евразии. Согласовав маршруты энергопоставок и вопрос о Каспии не как конкуренты, а как стратегические партнеры и друзья, объединенные общей задачей, Россия и Иран получат в свои руки невиданный до селе инструмент геополитического влияния.
И тогда будет надежно блокировано давление Америки и ее дурацкие опыты с распространением демократии в наши страны, где и так с демократией все в порядке. Просто иранцы и русские понимают ее несколько по-другому, чем на Западе. По своему. Но по-своему, не значит, хуже. Между народами и продуктами их исторического творчества – как в культуре, так и в политике -- крайне опасно выстраивать и иерархии. – «Более развитые», «менее развитые», «более демократичные», «менее демократичные»… Такие сравнение чреваты настоящим расизмом – и до деления людей на высшие и низшие расы здесь рукой подать.
Но сдается, что Америка способна понять это только после того, как ей преподадут урок силы. Иначе эксперименты с «цветными революциями» будут продолжаться на территории всей Евразии.
Не стоит опасаться того, что, сближаясь с Ираном, Россия сама окажется в изоляции. Она окажется в изоляции в любом случае -- с Ираном или без него - как только заявит о своих претензиях снова стать «великой державой», которой она всегда была и которой непременно должна стать в будущем.
Если идти на поводу у Запада и дальше, мы превратимся в беззащитный и бессильный региональный островок, с которым вообще перестанет считаться, кто бы то ни было. Иран же союзник чрезвычайно полезный и выгодный. Тем более, сегодня он явно дозрел, чтобы идти в сотрудничестве с нами и с нашими друзьями в Центральной Азии как угодно далеко.
Со времени августовского путча тысяча девятьсот девяносто первого года прошло ровно 14 лет. И не смотря на то, что об этом написано немало книг и текстов очевидцев, августовский путч остается одним из самых темных, мало изученных и непонятных явлений новейшей русской истории. Такое впечатление, что драматические события августа девяносто первого окутывает какая-то мрачная тайна. Участники стараются уходить от прямых объяснений. Вопросов намного больше, чем ответов.
Готовясь к этой передаче, мы в очередной раз убедились, что на этот сюжет наложено негласное табу.
До августа тысяча девятьсот девяносто первого года мы жили в одной стране. После августа стали жить в другой.
До августа тысяча девятьсот девяносто первого года имя нашей Родины было Союз Советских Социалистических Республик. Это было огромное континентальное государство, объединенное политической волей Москвы и признающее ценности социализма.
По сути, это была евразийская империя с социально ориентированной экономикой, множеством народов и культур, мирно живущих на общей территории.
Конечно, между отдельными народами теплились противоречия и конфликты. Конечно, система социальной гарантий была парализована бюрократией. Конечно, неуклюжая система плановой, чрезмерно заорганизованной экономики не отвечала потребностям развития, не справлялась с поставкой товаров и услуг. Конечно, в обществе назрели усталость, разочарование, стремление к переменам. Конечно, Советский Союз вошел в фазу упадка. Но – это была великая страна с огромным потенциалом и светлыми идеалами – справедливости, мира между народами, нравственными критериями.
Эта гигантская империя, безусловно, подлежала модернизации и трансформации. Но ценного и прекрасного в ней было предостаточно.
Каждый гражданин СССР имел необходимый минимум. Государство и вся политическая система давали социальную защиту, образование, воспитывали нравственный образ человека.
Грань между добром и злом, разрешенным и запретным, достойным и позорным была проведена четко и однозначно. Конечно, заявленные идеалы сплошь и рядом не соблюдались. НО по меньшей мере они провозглашались и считались нормой.
Само существование СССР уравновешивало собой западный полюс, давая странам всего мира возможность выбора, предлагая альтернативу пути развития. И этой возможностью вовсю пользовались не только те страны, которые шли вслед за социализмом и СССР напрямую, но и те, кто искал собственной дороги – эти страны, назывались тогда «неприсоединившимися». Не присоединившимися ни к социализму, ни к капитализму. Но сама возможность такого «неприсоединения» обеспечивалась наличием СССР. Советский полюс создавал на планете геополитический баланс.
Эта гигантская социальная и пространственная конструкция могла быть модернизирована. И правящая верхушка Коммунистической Партии прекрасно понимала неизбежность преобразований. В перестройку стали прививаться элементы рыночного хозяйства, появились кооперативы. Были сняты запреты и ограничения с Церкви. Разрешили первые независимые политические и общественные образования. В то время они назывались «неформальными». И среди этих «неформалов» были как демократы-западники, так и славянофилы-традиционалисты, как социалисты и социал-демократы, так и либералы и апологеты капитализма.
В обществе назревали предпосылки широкого идейного спора, осмысления положения страны в новых условиях, разрастались дебаты о выборе дальнейшего пути.
Все это было до августа тысяча девятьсот девяносто первого года. После августа тысяча девятьсот девяносто первого года не стало ни единой страны, ни социализма, ни многонационального единства, ни общественных дебатов о выборе пути, ни развития экономики.
Все рухнуло. После августовского путча исчезла двухполярная система и началась планетарная гегемония Запада. Началось безраздельное господство США.
Идеи социализма, социальной справедливости, солидарного экономического устройства общества были отброшены и осмеяны. Защищать их было больше некому. Об их эффективности всерьез больше говорить стало не принято.
Распалась великая держава. На ее территории образовалось 15 независимых от вчерашнего центра и друг от друга государств. Слабых, бессмысленных, лишенных исторической базы и экономической перспективы. С ненавистью к советскому прошлому и русскому народу вместо национальной идеи. С грубым национализмом и без какой бы то ни было стратегии развития на будущее. Подавляющее большинство этих карикатурных образований уже спустя десятилетие было признано «несостоявшимися государствами» -- failed states по-английски.
Американское стратегическое присутствие от границ Восточной Европы переместилось в самое сердце евразийского материка и плотную приблизилось к границам нынешней России – уродливого и незаконченного остатка бывшего огромного тела.
Общества в этих пятнадцати постсоветских странах, утратив старые ценности, новых так и не приобрели. Слепо копируя Запад, исповедуя принцип «тащи сколько можешь», отбросив само представление о человеческом достоинстве и нравственном идеале -- постсоветские люди были вовлечены в водоворот разложения и упадка. Больше не было высокой цели, больше не было ориентира в будущее, больше не было воли к преодолению. «Хоть день, да мой», «после нас хоть потоп», «кто не успел, тот опоздал», «каждый за себя» -- эти подлые истины заняли место ушедшей в прошлое советской идеологии.
Вместо реальной модернизации экономики ловкие проходимцы и любители ловить рыбку в мутной воде вместе с разложившимися чиновниками присвоили себе безмерные богатства недр, хитростью, вероломством и насилием захватили заводы и предприятия, земли и здания – все то, что было создано трудом целых поколений русских и советских людей.
Рыночные методы привели к тому, что вся постсоветская экономика свелась к торговле природными ресурсами за рубеж и к закупке иностранных товаров. Изобилие импорта на прилавках лишь оттеняло нищету тех, кому не досталось от раздела пирога.
По словам президента России Владимира Путина «распад СССР был колоссальной геополитической катастрофой».
Эта катастрофа произошла именно в августе тысяча девятьсот девяносто первого года. До августа еще все можно было спасти. После августа – спасти уже ничего было нельзя.
1991 год. Перестройка советской системы и ее модернизация, начатая реформатором Горбачевым, очевидно, заходит в тупик. Значительная часть столичной интеллигенции, работников культуры и делегированные члены партийного аппарата, КГБ и комсомола формируют по заказу сверху «демократическое движение». В политбюро ЦК КПСС эту линию курирует ближайший сподвижник Горбачева Александр Яковлев, заведующий идеологическим отделом.
Это движение, да и большинство советников Горбачева – Чернов, Шахназаров, Шеварнадзе – полагают, что отказ от идеологического противостояния с Западом резко и радикально снимет все проблемы, накопившиеся в СССР. По их мнению: увидев, что Москва отказывается от продолжения «холодной войны» и ищет сближения со странами Запада, США и Западная Европа снимут давление и окажут стране всю необходимую помощь – в экономике, технологиях и товарах. Это и есть «новое мышление» Горбачева. Отказ от своего собственного пути видится залогом спасения ситуации.
В советских республиках ситуация накаляется подъемом националистических настроений. Здесь все беды и трудности возлагают на русских и провозглашают безответственные идеи – избавимся от Москвы, заживем как надо. Кое-где – например, в Киргизии, Казахстане, Нагорном Карабахе вспыхивают межнациональные конфликты. Впервые после Второй мировой войны в СССР начинает литься кровь.
Понимая, что Горбачев не справляется со своей задачей и вот-вот упустит всю ситуацию из рук, ряд высокопоставленных советских чиновников принимают решение о его низложении. Это вице-президент Янаев, премьер министр Павлов, маршал Язов, министр МВД Пуго, председатель КГБ СССР Владимир Крючков, генерал Валентин Варенников, секретарь ЦК Олег Шенин, спикер парламента Верховного Совета СССР Анатолий Лукьянов, Бакланов, Стародубцев – одним словом вся властная верхушка СССР.
Пока Горбачев отдыхает на своей крымской даче в ФОросе в Москве этими людьми создан Государственный Комитет по Чрезвычайному Положению.
Эти люди хотели спасти империю, удержать страну от краха, сохранить социальную ориентацию в обществе. Они встали на пути деградации и распада, бросили вызов нарастающей энтропии. Попытались преградить путь энергиям хаоса и анархии.
ГКЧП продержался три дня. В первый день казалось, что они смогут справиться со своей миссией. Во второй день чаша весов явно стала склоняться к тем, кто хотел продолжать следовать легкой дорогой и надеялся на спасение с Запада. На третий день ГКЧП сдался. Его члены бросились зачем-то в Форос, но были арестованы новой прозападной и ультралиберальной властью Ельцина. Владимир Пуго застрелился. Остальные участники провалившегося путча оказались в тюрьме.
Те, кто хотел спасти континентальную империю и сохранить социальную справедливость, проиграли тем, кто хотел разрушения, разделения и ничем не ограниченной свободы. Свободы от любых обязательств, от любой высшей цели, от любой ответственности.
Взяв в руки власть в период ГКЧП в эти драматические августовские дни тысяча девятьсот девяносто первого года, определенные силы в обществе так больше ее никому и не отдали.
Режим Ельцина утвердился на факте победы над ГКЧП. И его идеология сформировалась окончательно именно тогда – в окруженном бессмысленными и жалкими танками Белом Доме.
19 августа девяносто первого года я проснулся под слова Анатолия Лукьянова о том, что над «страной нависла угроза распада и создан Государственный Комитет по Чрезвычайному Положению для ее спасения». По телевизору были отменены все программы и транслировался только балет «Лебединое Озеро». В Москву были введены войска.
Я отправился на Новый Арбат в депутатскую группу Союз к полковнику Виктору Алкснису, который был известен тогда как жесткий сторонник сохранения СССР и противник реформаторов. По Новому Арбату в сторону Кремля от Белого Дома двигался людской поток.
Глядя на их нервные лица, отражающие бурные и крайне неясные эмоции я видел, что эта огромная живая масса хочет только одного – разрушать, разлагать, освобождаться от ограничений и обязательств, от ответственности. Это была армия хаоса, которая мобилизовалась не столько «за» что-то, сколько «против».
Большинство участников тех событий, наверняка, сегодня горько сожалеют или стыдливо избегают этих воспоминаний. Только совершенно невменяемые люди или откровенные враги России могут продолжать настаивать, что все было правильно. Но тогда им казалось, что они герои.
Помню, как навстречу толпе бросился безумный Жириновский, требовавший порядка и подчинения ГКЧП. Толпа чуть не разорвала его, но он продолжал в своем стиле выкрикивать что-то из-за небьющегося стекла приемной Верховного Совета.
Рядом со мной стоял Владислав Листьев, бравший интервью у проходящих людей. Все проклинали путчистов.
Виктор Алкснис, на компетентность и связи которого я рассчитывал, так как хотел принять активное участие в поддержке ГКЧП, оказался совершенно не в теме. К нему сверху, от ГКЧП или от кого то еще никаких указаний и никакой информации не поступало. При мне ему звонил телеведущий Александр Невзоров, но и у него не было четких сведений. «Похоже это подстава», кричал он в трубку…
Позже в редакции патриотической газеты «День» в таком же положении полного неведения я застал и Александра Проханова.
Время стремительно уходило. И становилось ясно, что члены Комитета не собираются использовать те общественные силы из числа патриотов и государственников, которые готовы были их активно поддержать – словом, делом, жестом, аргументом, в конце концов, выкриком.
И наконец, стало мучительно ясно, что мы проиграли. Что у путчистов не хватило воли довести до конца задуманное. Что они испугались, ослабли и осели в нерешительности. Стали закрадываться подозрения, что это было фарсом. Что на самом деле игрой руководят иные силы и иные фигуры. А решения принимают иные центры…
Воздух стал тяжелым и предгрозовым.
На наших глазах исчезала Империя, рушилась великая идея, по швам разлеталось государство, народы и нации расходились по далеким углам, чтобы, ощерившись, злобно смотреть друг на друга из гниющих самостийных нор.
На тело русского народа обрушились неумолимые лезвия новых границ, рассекая национальную живую плоть, расчленяя единый организм, отделяя от него братские народы, культуры и этносы. Все произошло именно тогда, в эти августовские дни 14 лет назад.
В терминах геополитики, это была колоссальная победа атлантистов над евразийцами. Началась эпоха однополярного мира. Америка повергла своего самого главного врага. Причем его же руками.
Тайна окутывает эти события до сих пор. Нет никаких сомнений, что мы имеем дело с заговором. С заговором против нашей страны, против нашей цивилизации. Этот заговор, увы, удался.
Провалу ГКЧП Запад рукоплескал. Стратеги Вашингтона уже видели, как все будет развиваться впоследствии – как рушится страна, как постепенно отдаляются от Москвы постсоветские государства, как неуклонно перемещаются границы НАТО на Восток, как атлантистские военные базы окружают Россию с Запада и с Юга. И они были правы. Все произошло именно так.
Беловежская пуща, где Ельцин, Кравчук и Шушкевич юридически оформили конец СССР, была прямым следствием провала ГКЧП.
Горбачева же просто смыло. Он оказался между двух стульев – между провалившимися консерваторами сторонниками СССР и российскими реформаторами-западниками, готовыми сделать все, что прикажет Вашингтон.
14 лет назад мы потеряли СССР, нашу Родину. Страну, где многие из нас родились и выросли. Страну, которая дала нам пищу, кров, знания и убеждения.
Едва ли нерешительные и слабовольные чиновники из ГКЧП войдут в русскую историю как крупные фигуры.
То, что они поднялись на защиту страны, заслуживает одобрения.
Но как позорно, бессмысленно и трусливо они все провалили -- это заслуживает презрения. И то, что они побоялись кровопролития, их никак не оправдывает. История всегда делается кровью. За все надо платить.
И после их провала кровь не перестала литься ни в Карабахе, ни в Абхазии, ни в Южной Осетии. И уже собирались тучи над Чечней. И уже приближался расстрел Белого Дома в девяносто третьем, где среди защитников окажутся многие из толпы на Новом Арбате и из бывших сторонников Ельцина.
И тогда в 93 году у демократической власти – прикидывающейся мирной и пушистой -- рука не дрогнула. И кровь пролилась, и танки выстрелили, а тысячи омоновцев, не колеблясь жестоко избивали безоружных людей – представителей «гражданского общества», поднявшихся против проамериканских ультралиберальных реформ, против внешнего управления Россией, против атлантизма, против набирающей силу «семьи» и олигархии.
Но это уже другие страницы нашей новой истории.
Ссылки
